В. А. Войтекунас

АВГУСТ ЛАНИН: ХУДОЖНИК, АРХИТЕКТОР, ТЕОРЕТИК

Август Ланин. Графика. Скульптура: каталог. СПб.: Галерея «Альбом», 2008. С. 13–19

Август Васильевич Ланин (1925–2006) прожил удивительную жизнь, даже избранные факты его биографии не только украсили бы жизнеописание любого мастера, но и прославили бы его. Чего стоит один только госзаказ проекта дизайна интерьеров космических кораблей и научных комплексов на Луне 1973 года! Тем не менее, сегодня имя Ланина известно немногим. Его работоспособность и широта интересов удивительны — помимо живописи и графики он создавал экспериментальные коллажи, контррельефы, скульптуру, разрабатывал уникальные цветомузыкальные конструкции, решал концептуальные архитектурные задачи — при всем этом, состоявшиеся прижизненные персональные выставки можно пересчитать по пальцам.
Путь художника начинался блестяще. С отличием окончив архитектурный факультет ленинградской Академии художеств в 1952 году, Ланин получает возможность работать в Гидропроекте — одном из ведущих архитектурно-проектных учреждений той поры, — и переезжает в Москву. Два года он трудится под руководством Леонида Михайловича Полякова, академика, лауреата Госпремии, автора многих известных московских построек 1930-х – 50-х годов (среди которых станции метрополитена «Курская», «Октябрьская», «Арбатская»). В команде Полякова Ланин участвует в подаче проекта гостиницы «Ленинградская» (он делает акварельные эскизы интерьеров), а затем выполняет и самостоятельный проект реконструкции жилого дома, который был реализован.
В 1954 году Ланин возвращается в Ленинград и до конца жизни живет в этом городе. В 1956 году он вступает в Союз архитекторов, а в 1959 становится членом Союза художников. Он отходит от архитектурной практики и начинает преподавать — сначала в строительно-архитектурном техникуме, затем в Ленинградском инженерно-строительном институте на кафедре рисунка и живописи архитектурного факультета, где затем работает долгие годы (в 1990 году получает звание профессора). Что же заставило его забыть о карьере архитектора, тем более при столь многообещающем начале? Можно предположить, что здесь сыграли свою роль обстоятельства времени: в 1955 году принято печально известное постановление «О преодолении излишеств в архитектуре и строительстве». На деле оно привело к тому, что для проектирования домов (теперь исключительно блочно-панельных) архитекторы-интеллектуалы стали просто не нужны. В неопубликованных воспоминаниях Ланина чувствуется его резко негативная реакция на события этих лет, особенно когда он пишет о лишениях, которым подвергся его наставник: «Во времена Хрущева министерша Фурцева инкриминировала Л. М. Полякову, в отместку за его замечание о сомнительности ее вкуса, вину за архитектурные излишества, лишив всех званий, наград, должностей, сделав единственным козлом отпущения за сталинский ампир. Сломав судьбу, лишив жизни, немыслимой без творчества».
Так или иначе, в середине 1950-х Ланин всерьез увлекается графикой. Он начал с камерных, вполне в духе времени, линогравюр с видами Ленинграда. Но вскоре его работы обрели ту степень пластической смелости и индивидуальности, за которую в 1963 году они будут объявлены «формалистическими» и запрещены к показу на выставках. Началась пятнадцатилетняя «двойная» жизнь Ланина-преподавателя, теоретика и Ланина-художника, продолжавшего работать, но уже не для зрителя, а «для себя», «в стол». В этот период он занимается экспериментами с формой, фактурами, создает абстрактные графические композиции, коллажи, контррельефы из дерева, листов жести, картона, проволок, веревок.
Отношение к сложившейся ситуации нашло выход в ряде работ второй половины 1960-х, в которых градус критики власти предельно высок — тогда и за менее резкие высказывания могли отправить в места отдаленные. В число этих работ входят графические листы «Во благо» и «Клоун»: на первом изображена кремлевская стена с сидящими на ней совами, которые взирают на мышь, олицетворяющую народ, на втором — Хрущев в шутовском колпаке. Была и графика, критикующая режим не столь прямолинейно: «Декоративный мотив», изображающий переплетенные звенья цепей, — изящная фига в кармане. Ритм стальных звеньев действительно красив, близок к абстракции, но подтекст, — «скованные одной цепью», — угадывается.
Исходя из стиля и идей работ 1960-х, Ланина вполне можно было бы отнести к числу нонконформистов. Однако его путь в искусстве ставит под сомнение традиционное деление на официальных художников и бунтарей. Его, прежде всего, интересовала не политика, а чисто художественные задачи, не борьба с системой, а постоянный поиск новых пластических решений. В те же 1960-е – 70-е годы он всерьез увлечен идеей синтеза искусства и техники и занят разработками цветомузыкальных архитектурных объектов на основе электронных технологий. Эти устремления оказались частично востребованными: цветомузыкальные панно были установлены в салоне «Электроника» в Ленинграде, гостинице «Турист» в Риге, магазине техники в Воронеже, но гораздо больше проектов так и осталось на бумаге и в макетах (цветомузыкальные объекты были спроектированы и для лунного проекта, о котором шла речь в самом начале). Практическая работа нашла свое отражение в теории: в 1984 году Ланин защитил кандидатскую диссертацию «Архитектура зрелищных сооружений и синтез искусств на электронной основе» (по специальности «Архитектура зданий и сооружений»).
В 1970-е годы Ланин обращается к большеформатной программной живописи. Она и сейчас воспринимается неоднозначно: позднесоветский символизм, перегруженный деталями и аллюзиями, оказался понятен и близок немногим. Однако в историческом контексте живопись Ланина 80-х представляет собой интересное явление: его повествования о судьбах России и мира в смутные времена отвечали перестроечным настроениям, а линейный и жесткий почерк архитектора лишал эти работы глазуновского псевдорусского глянца.
В 1990-е годы Ланин начал терять зрение, но это не остановило его творческие поиски: напротив, это жизненное испытание высветило еще одну грань его таланта. Подобно Дега, который в сходном положении занялся в конце жизни пластикой, Ланин обратился к скульптуре — так появились созданные из алюминиевого проволочного кружева валькирии, кентавры, Дон-Кихоты…
Наследие художника столь обширно, что полная ретроспектива его произведений и проектов смогла бы разместиться разве что в большом музейном центре. Представленная выставка работ из частных собраний включает только экспериментальную графику 1960-х и скульптуру 1990-х годов. Зритель получает возможность мысленно перебросить мостик от начала творческих экспериментов к поздним работам мастера. Многие произведения представлены впервые.